Трое и боги [= Трое и Дана] - Юрий Никитин

В раскрытую дверь робко выглянул нарядно одетый горожанин.Ступенька и часть стены были забрызганы зелеными потеками. Горожанинотшатнулся, зажал нос.

В доме напротив в дверную щель высунулся острый нос.

– Панько!.. Пойдем в храм Великой Талахи, помолимся?

Горожанин простонал:

– Не видишь? Теперь мне не выйти до конца дней!

Сосед сочувствующе покачал головой:

– Грязь… За что мы налоги платим? Тогда в журку?

Горожанин опасливо измерил взглядом лужу.

– Ну, разве что по самому краешку…

Мрак бодро ткнул Олега:

– Вишь? Везде люди как люди. Пойдем за ним. К храму ходятдальними дорогами, а к корчме…

– Мрак, – сказал Олег с отвращением, – какая корчма? Он жепозвал в журку!

– А тот так бы и полез через лужу, если журка – не корчмапо-ихнему! Эх, Олег, мудрые вещи с лета хватаешь, а с простыми хоть кол наголове теши, хоть орехи коли, хоть секиру остри…

Сумерки быстро опускались на Город. В окнах зажигалисьсветильники, а тьма в углах и закоулках стала вовсе непроглядной. Олегчувствовал, как за ними наблюдают злобные глаза, суетливо оглядывался, ножелтые огоньки быстро гасли. Лишь краем глаза замечал едва заметное движение.

Мрак сказал брезгливо:

– Опять чуешь? Что ты за человек, Олег?

– Мое чутье уже спасало нам шкуры, – огрызнулся Олег.

– Ну и что? Чем всю жизнь трястись, лучше раз-другойполучить неожиданную трепку. Ты знаешь, кто самый сильный на всем беломсвете?.. Думаю, это Павка.

– Дядя Павка? – вмешался любознательный Таргитай. – Так онже и мухи не обидит!

– В том все и дело. Он до того трясется за свою шкуру, чтодни и ночи в лесу, готовит себя к защите. Таскает камни, бревна, швыряется ими,прыгает, бьет головой и ногами, локтями, кусается, плюется… Он до того боитсябыть побитым, что готовится сразу же сразить обидчика. Чтобы тот и пальцем неуспел его тронуть! Еще не понял? Мужчина не боится быть когда-то побитым.Сегодня его, завтра – он. Главное для человека – драться до конца. Заставитьсебя подняться и драться снова.

Олег отвел глаза. Одно дело понимать Мрака, другое –принимать. Люди разные. Что хорошо для коня, для мыши – смерть.

Все чаще встречались горожане, идущие в одну сторону. Одетыенарядно, смеялись, шутили, словно бы их Вечный Город не исчезнет вот-вот подгорами песка. Многие с детьми.

– Сосед, ты пойдешь на похороны визиря?

– С какой стати? Он же на мои не придет.

Улица вывела на широкую площадь, уже заполненную народом. Вцентре площади высокий помост, из середки торчало сухое ошкуренное бревно.

Трое могучего сложения мужчин, все в красном, привязывают кбревну молодую женщину. Длинные золотые волосы, такие непривычные в краючерноволосых, распущены, закрывая лицо. Порыв ветерка отбросил прядь, мелькнуломилое девичье лицо. Зоркие глаза Мрака разглядели дорожки слез.

Народ толпится празднично одетый, возбужденный. Зевакипроталкиваются поближе к помосту. Продавцы сладостей наперебой снуют скорзинами и кувшинами шербета. На плечах взрослых счастливо верещат дети.

– Что здесь? – полюбопытствовал Мрак.

Лишь один бросил не поворачиваясь:

– Откуда такие берутся? Невесту Маржелю провожаем.

– Это понятно, – возразил Мрак. – Кому ж еще, как неМаржелю? Только почему так поздно? У нас он лучших баб имеет по весне. А косени даже лоси выдыхаются. А Маржель не лось…

– Откуда ты знаешь? – пробормотал Олег. – Тоже мне богослов…

– Это осенняя невеста, – проворчал горожанин с великимпрезрением к невежеству варвара. – Весной он дюжину получил! У нас богатыйГород.

– А-а, – протянул Мрак. – И все чужие, как эта?

– Своих тоже дали, не обидели.

Могучий варвар раздвигал толпу, как массивная льдина мелкуюшугу. Все смотрят на помост жадно, весело, тыкали пальцами. Привязав женщинутуго спиной к столбу, отчего ее высокая грудь натянула тонкую белую ткань, троев красном деловито укладывали вязанки дров. Всего до колен: иначе рассмотретьне удастся, да и огонь закончит все шибко быстро.

– Не отставать, – велел Мрак. – Пока здесь щелкаютхлебалами, мы в корчме лучшее вино закажем и лучшие столы займем.

Олег покачал головой:

– Можно подумать, что хозяин корчмы, или журки, как ее там,не торчит тоже здесь!

– Да-а, – признал Мрак, – вот что значит волхв. Завсегдавперед глядишь.

Таргитай тащился, как коза на веревке, глупо глазел посторонам. В толпе подбадривающе орали: трое на помосте наперебой лупиликремнями по огниву.

– Таргитай, – предостерегающее рявкнул Мрак, – не отставай!

Таргитай стряхнул оцепенение, шагнул за друзьями, опятьзастрял в толпе. На помосте один, наконец, заорал торжествующе, упал начетвереньки. Сосед разочарованно отшвырнул пучок сухого мха. Третий ещеяростнее заколотил по камню, полетели снопы искр, тоже упал и принялсяраздувать огонь.

Мрак и Олег упорно раздвигали толпу, уже миновали помост ивышли на другой конец площади. Олег облегченно вздохнул: не любил многонезнакомых так близко.

– Фу… Почему от них так перцем несет? А где дудошник?

Мрак рассерженно огляделся:

– Отстал? Такая овца вовсе потеряться может.

– Вряд ли. Разве что на баб клюнул?

– Да, он ни одной юбки не пропустит…

Мрак ругнулся сквозь зубы, ринулся обратно. Народ расступался,как кустарник, сквозь который ломится лось. Олег, чуя недоброе, заспешилследом. Посох разогрелся под судорожно сжатыми пальцами, покалывал ладонь.

Первый в красном на помосте уже разжег факел. Красные искрыс треском полетели в толпу. Там радостно орали, подбадривали. Девушка гордовскинула голову. В широко расставленных глазах метнулся страх, но не дергалась,смотрела прямо.

– Не надо! – закричал Таргитай. – Не надо!

Растолкав в переднем ряду, он вскочил на помост. Троеопешили, а Таргитай голыми руками разбрасывал дымящиеся поленья, швырял втолпу. Там возмущенно орали. Таргитая ухватили за плечи. Он крутнулся – двоихсмело с помоста с зажатыми в кулаках клочьями волчьей шерсти. Третий отпрыгнул,глаза вылезали из орбит.

– Ты кто? Ты… чего?